Благой дар
Благотворительность – творю благо, делаю и отдаю слабым то, что могу делать и отдавать сегодня. А в нашей стране это еще, похоже, и поступок в самом широком смысле этого слова.
Кого ни спроси – всем тяжело: и предпринимателям, и пенсионерам. Это правда, все крутятся, вертятся, мечутся. Помочь просящему – отклонение от графика, нарушение темпа. Нельзя ни сегодня, ни завтра, а на самом деле – ни-ког-да.
У меня есть соседка по площадке, она при каждом удобном случае все время напоминает: «У меня очень напряженный график, я директор агентства!» Мне все хочется ее спросить: «Лариса, разве место красит человека?» Не спрашиваю – знаю, не поймет, ей же некогда. И обидно, что такая ситуация на каждом шагу. Грустно. Ведь не хлебом единым… Или как? Получается, что Финский залив – просто глубоководный океан по сравнению с душами некоторых сограждан. Остается качать головой и повторять фразу двух колобков: «Ничего не понимаю». Что происходит? Идет бабушка – божий одуванчик, сама качается, в чем душа держится – одному Богу и известно, но обязательно, увидев инвалида, собирающего взбираться по лестнице, спросит: «Вам помочь?» Или: стоят мужики, курят, глядя на потуги мамочки с детской коляской преодолеть огроменный порог между улицей и магазином, цинично советуют: «Задом попробуй!»
– Лев съел овечку – это хорошо или плохо? – спросили меня однажды.
– Не знаю… – растерянно сказала я. – Плохо, наверное…
– А вот и нет! Это нормально! Естественно! Смотри чаще фильмы о дикой природе, в них много чего интересного можно почерпнуть, есть чему поучиться.
Правда? Значит, то, что накоплено человечеством за тысячелетие, тот пласт культуры, морали, этики уже ничего не значит и сила нынче желает трактоваться в первоначальном ее понимании? Лев съел овечку – отлично!– огромный хищник сыт. Общество пожертвовало больным и слабым за временный покой, во время которого можно покормиться самим, при этом морда в крови у одного, а все вокруг по-прежнему белые и пушистые. Страшно… Мы к этому хотим прийти, по такой схеме будем жить сами и растить подрастающее поколение?
Кто-то ухмыльнется, растянув губы в тонкой улыбке, подумав о том, что я явно не принадлежу к классу хищников, а поэтому так ратую за слабых, боясь стать следующей овцой на заклание. Это вряд ли… Но если со всей серьезностью мы сегодня готовы перенести то, что является сутью животного мира, в наши человеческие взаимоотношения, то меньше всего мне бы хотелось быть в роли льва, потому что поддаться инстинктам проще некуда, сложно потом с этим жить, имея человеческое сердце.
И все же мы что-то шаг за шагом безвозвратно теряем. Дожили до того, что умные и хорошие люди стесняются слова «благотворительность». Многие перепутали его со словом «подаяние», одинаково чураясь и нищих на улицах, и инвалидов вообще.
Но на самом-то деле все не так сложно, как кажется. Подаяние – это когда я мирно, никого не трогая, перехожу дорогу, а передо мной притормаживает нехилая «тачка», и чисто такой пацан с рожей депутата не первого созыва и интеллектуальной маской второгодника третьего класса протягивает мне пять рублей. При этом совершенно откровенно ждет поклонов и пожеланий ему всевозможных благословений с небес и прочих неведомых ему царствий. У меня шок… Я не строю иллюзий и понимаю, что мое любимое государство готовит мне мой следующий день на паперти, а тут такое дело… и надо бы воспользоваться случаем, чтобы потренироваться в ощущениях и словах. Но внутри все перекрутило от возмущения – и, может быть, завтра, когда меня спишут со счетов и выберут на обед льву, я скажу: «Благодарствуйте, господин хороший», но сегодня! я кладу всю мелочь, которую успела найти в кармане куртки, в протянутую руку из окошка машины. Что-то мне подсказывает, что «супермен» меня запомнит надолго.
Дяденька решил подать на бедность – это и есть подаяние. И не имеет никакого значения, что я не просила, а просто стояла на переходе, ожидая возможности перейти дорогу. Мой социальный статус оповещает инвалидная коляска, и этого для него оказалось вполне достаточно, чем тысяча других нюансов. Допускаю, что ему некогда и нечем было над этим задумываться, а просто хотелось следовать порыву. Бывает, от чистого сердца, ну, не может и не знает человек, как иначе выразить порыв души, нахлынувшие эмоции, а хочется следовать тому человеческому, что неожиданно прорвалось между здоровыми звериными инстинктами. А бывает, что до церкви не доехал, увидел инвалида, стоящего на дороге, решил крюк зря не делать, вспомнив, что богоугодное дело можно и так совершить, не поднимая зада, не выходя из машины, притормозил на переходе и монетку на колени бросил. Бывает… Но тогда уж дайте (подайте!) столько, чтобы порадовать человека, а не унизить его.
Был у меня и другой случай в жизни. Как-то с друзьями, как и я, инвалидами-колясочниками, сидели в летнем кафе на берегу Финского залива, попросили счет. Выяснилось, что уже оплачен. Стали выяснять, кем и когда, концов не нашли. Как-то никто из нас такого сюрприза не ожидал, было немножко неловко, но все равно очень приятно. Мы потом на «сэкономленные» деньги спинальное отделение при 40-й больнице мороженым угощали. Вот так, без показухи, весьма конкретно и щедро, и никто не был обижен, а наоборот, все весьма были довольны – это и есть, на мой взгляд, благой дар, то бишь благотворительность, и, думается, в небесной канцелярии это не осталось незамеченным.
Синяя птица, она еще есть, но ее уже давно никто не видел. Сейчас многие предприятия выработали для каждого свои социальные программы, которые вписываются в концепцию социальной ответственности бизнеса. Таково понятие благотворительности – в век компьютеров и ядерных технологий. Серьезный расчетливый подход воспринимается как нормальные рабочие отношения: я помогу тебе, ты будешь мне полезен позже. Неплохо: взаимные обязательства, на которые одни идут от безысходности, другие – по определенным соображениям. Иной, отличный от других, подход к ситуации. Но ведь не все могут доказать свое право на жизнь, не все могут быть выгодно полезны, некоторым нужно просто взять и помочь. Все-таки очень хочется оставить элемент волшебства и благородства и в этом сумасшедшем мире. Оставить право за человеческим сердцем совершать поступки.