Запас доброты

Клуб «Олимпикс»... Это место для спортивно-творческой реабилитации молодых людей с нарушениями умственного развития. Только что закончилась съемка одного из эпизодов видеофильма «Знакомство». Режиссер фильма Игорь Абрамович Шадхан вышел на крыльцо покурить, а композитор Сергей Петрович Баневич, автор музыки к фильму, так и остался сидеть за видавшим виды пианино. «А Баха можете? А Шевчука?»: засыпали Сергея Петровича своими вопросами ребята из «Олимпикса».

А сейчас в зале пусто, занятия закончились, но оператор Саша почему-то не снимает камеру со штатива. «Неужели Шадхан будет брать интервью у Баневича?, – думаю я. – Вот здорово! Может, хоть что-то новое услышу». И услышал…

Шадхан: Сергей Петрович, у Вас был необычный слушатель. Вам было сложно играть?

Баневич: Конечно, сложно. Я совершенно не представлял эту аудиторию. И не исключено, что кто-то из ребят знает музыку, которую я играл, лучше меня. Они могли заметить оплошности моей неподготовленной игры и оценить их с точки зрения филармонического слушателя. Такие два-три взгляда я подметил.

Шадхан: Вы не слишком мнительны?

Баневич: Нет… Я хотел сыграть кусочек из прокофьевской сонаты, но я ее забыл. Помнил начало, а середину стал импровизировать. Кто-то из молодых людей сказал тихо: «Середина – это туфта, а начало и в конце – нормально».

Шадхан: Как Вы на все ЭТО смотрите?

Баневич: Знаете, в их глазах есть что-то, чего нет у большинства обычных ребят. Они не манипулируют своим запасом доброты и прощения. Они сохраняют в себе этот запас, неизвестно для какой жизни… Они не выставляют на продажу свою доброту. Может, их поведение и непредсказуемо с точки зрения специалиста, но для меня оно было предсказуемо. Они вели себя очень деликатно и не торговали своим достоинством, возможно и не зная, что это такое. Ребята очень достойно себя вели. Они простили мне, что не исполнил Баха, Шевчука и рок-музыку. С такими людьми можно жить в мире и согласии.

Шадхан: Вы здесь в первый раз… Когда я сюда прихожу, мне становится лучше на душе. И не потому, что вижу, что им хуже в жизни, чем мне. Мне просто среди них хорошо. Среди этой атмосферы… Может, и Вам захочется когда-нибудь еще сюда прити?

Баневич: Я думаю, что захочу сюда прити. Может быть… К другим детям, а может, и к этим. Я не хочу злоупотреблять их энергетикой. Она настолько у них бурная, выявленная. Они стояли вокруг пианино, а мне было так жарко, как в сауне, но я испытал удовольствие… Сейчас у меня есть вообще повышенный интерес к несовершенству и, в частности, к музыкальному. Помню, в каком-то романе героиня говорит: «Не люблю я классику. Она мне понятна и скучна». Я люблю ту музыку, под которую можно выть, вступить в разговор с ней, почувствовать такую же неустроенность, печаль… Точно так же дети любят игрушечного медведя, у которого вырваны глаза или уши. В такой музыке особая уединенность. В ней сходство души.

Шадхан: А таких ребят считают не совсем нормальными.

Баневич: Что такое норма? Иисус – норма? Белый воротничок, галстук и вечера перед телевизором – норма? Да, норма. Так живут все. Так должно быть. И человек должен быть здоровым, и это – норма. Тогда что же такое все, что не укладывается в эту норму? Герои Достоевского, к примеру? Или человек, собирающий кусочки коры деревьев, какие-то соломинки, чтобы раздать людям? Всем, всем… Это его дар людям. И что такое – этот дар? Тоже норма. Его норма, этого человека, дарящего людям себя через эти соломинки, эти кусочки коры дерева. Или другое. Человек идет по улице и раздает деньги. Все, до копейки. До последней своей копейки. Это что? Норма? Нет. Но это его дар. Он возник в человеке, прорвался через такой ненормальный поступок, никак не укладывающийся в нашем понимании норм. Добросердечие – тоже норма. И это такая сила, которая войны выигрывала. Норма – это человечность в любом проявлении, а все остальное – бумажки. Нарисованные бумажки с водяными знаками. Просто бумажки с печатями, просто мусор на свалке…

Вот так… Сколько лет я ждал и верил, что встречу человека, способного так мыслить, так чувствовать. От бесконечных разговоров о нормализации как панацее от всех бед в жизни умственно отсталого человека – не только выть хочется. На все рукой бы махнуть, уткнуться в сына и нареветься досуха… А тут «норма – это человечность». Спасибо, Сергей Петрович…

Вспоминаю как раскрепощены были ребята в беседе с композитором. Значит не обязательно такое предостережение: «Умственно отсталый человек может вести себя странным образом, потому что он не может быстро разобраться в ситуации, в которой находится. Он может испугаться, растеряться, странно отреагировать, и все потому, что никто его не научил, как вести себя в подобных ситуациях. Это совсем не легко – научить такого человека вести себя так, чтобы ему было спокойно и просто, и с ним было спокойно и просто окружающим. Надо снять с него напряжение. Огромное напряжение». Так считают специалисты.

Помню, были мы как-то с сыном в одной их питерских школ нашего города. Меня позвали рассказать об экспедициях, в которых я работал, о Байкале… Когда мы вошли в класс, в котором сидело 10–12 без пяти минут выпускников, мой сын тоже сел за парту. А я вместо рассказа сказал вот что: «Ребята, мой сын, которого вы так настороженно разглядываете, родился с синдромом Дауна. Не будь этого, он, как и вы, получил бы аттестат зрелости, и жизнь у него была бы совсем другой». Когда урок подходил к концу, я сказал сыну: «Давай прощаться». Он спокойно встал, подошел к очень симпатичной девушке и поцеловал ее. Я сказал девушке: «Если Вам это неприятно, я могу извиниться». «Не надо» - сказала девушка.

Не иссякнет в людях запас доброты. Не верить в это – тогда совсем не жить.