Я не стану раскрывать Вам тайну этой женщины. Я не стану рассказывать Вам в подробностях, что же привело её в это серое здание в центре города, из которого ей не суждено было выйти.

       ***

       Вот уже больше часа Ира с тётей сидели в коридоре большого медицинского центра. Они ждали, когда их примет нужный врач. К облегчению обеих наконец-то послышались чёткие, громкие шаги. Не замедляя движения, медицинское светило прошло мимо ожидающих приёма и едва уловимым жестом показало на дверь кабинета, буркнув: “Пройдёмте”. Они были готовы. Татьяна Валерьевна быстрыми и умелыми движениями схватила ручки инвалидного кресла своей племянницы и торопливо покатила по длинному коридору следом за врачом.

       ***

       - А теперь, Наташа, представь, тетя хватает меня за коляску и еле за ним успевает. Доктор несётся так, что халат развевается. Мы чуть не сбили какую-то даму, я едва успела ей кинуть вдогонку “извините”… И тут, супер… Ты сидишь? Лучше сядь, это того стоит. Представь, резкий, можно сказать оглушительный, свист тормозов. Тормозили, безусловно, не мы. Мы на порядок уже отстали в этой гонке, и слава Богу. Иначе не миновать лобового столкновения. Так вот, этот разогнавшийся доктор тормозит, резко разворачивается к нам и, как удав на кролика, смотрит на меня, не мигая, секунд тридцать. Затем ,с ничего не выражающим лицом, смотрит на тётю и задаёт ей вопрос, который, наверное, станет лейтмотивом всей моей жизни: “А она контактирует?” Нет, ты не представляешь, что я ощутила! Я где угодно готова была услышать это или что-либо подобное, но в медицинском учреждении и от врача… Не просто врача! А глав… и кандидата чего-то там… А Таня ещё тупо говорит: “Да… Конечно”. Она бы ещё сказала: “Дай дяде
       лапку!”… Я в шоке! Я так растерялась, что смогла ответить: “Вы знаете, я ещё и в шахматы играю, не хотите ли партийку, милостивый государь? Ваш кофе, мои шахматы”.
       Дверь распахнулась, с подносом в комнату вошла тётя.
       - Ира, ты уже третий час на телефоне. Оторвись, пожалуйста. Нужно же и поесть.
       - Ну ладно, Наташка, извини. Таня суп принесла, нужно съесть обед, а иначе она обидится. Чего? Ай, да не знаю, сказали, что, как только место освободится, позвонят. Да. Как только, так все парни мои. Ладно, шучу. Одного тебе, так и быть, оставлю, но самого вшивенького… Слушай! Не забудь завтра принести мне твои статьи, я их проверю. Ну, все, все.. Целую. Пока.

       ***

       История этой 27 летней женщины ничем особенно не интересна. Бывает инвалидность тяжёлая, а бывает лёгкая. Безусловно, я говорю о физическом состоянии, по душе же это проходит страшной болью и оставляет свой рубец. Бывает инвалидность, как в сказке “Семицветик”: ничем не отличный от других детей мальчик сидел на скамеечке… А бывает очень заметной и, чтобы пожать руку такому человеку, здоровым людям приходится делать вдох-выдох. Ирине досталось по полной, и с этим ничего нельзя было сделать. Папа, как только увидел свою дочь, не укладывающуюся в его понятие о “нормальных” детях, тут же собрал вещи и ушёл. И больше никогда не вспоминал об ее существовании. Мама умерла через несколько лет, и племянницу на воспитание взяла старшая мамина сестра со своим мужем. Дядя и тётя воспитывали её, как родную дочь, тем паче, что своих Бог так и не дал.
       Весь мир Иры - большое кресло, а ночью - тахта. Ей было хорошо: тепло, уютно. Телефон был её лучшим другом, а ещё телевизор, компьютер, радио и книжки. Очень много книжек.
       Родственники, по возможности, её баловали. А иногда от бессилия срывали на ней накопившуюся усталость. Татьяна Валерьевна и Константин Михайлович старели на глазах, и в доме всё чаще и чаще заводились разговоры о том, как она будет жить, если, не дай Бог…
       В пресловутый медицинский центр Ира обратилась, решив устранить один маленький недостаток, совсем не относящийся к её основному заболеванию. Ей просто хотелось быть чуть-чуть красивее. Улыбаться чуть-чуть нежнее. Миллионы людей делают это, ограничиваясь простыми обезболивающими средствами. К ней же применили глубокий наркоз. Медики решили перестраховаться, так им показалось верней. Она уснула...
       Она умерла, так и не придя в сознание. Умерла, так и не став красивее.

       ***

       Прошло много лет, а вопросы так и не перестают кружиться: что это было, такая судьба? Жизнь этого человека закончилась - она исполнила предназначение: даже будучи очень тяжело больной, она осознала, прочувствовала и решилась быть женщиной. Или… всё банальней и проще: кто-то решил поиграть в Бога. Кто-то так и не увидел в ней человека с огромным желанием жить.

Памяти И.Хариной Кресло, чай и торшер, Телефон и модем – Это все, что есть у неё. А хотелось любви, И поверить могли Ей лишь сладкие девичьи сны. Все вокруг относились к ней, как к существу, Что ест, пьет, читает, молчит. И не знал никто, Что готова покой поменять на танец в ночи. Никогда – это странное слово, беда… Не узнала она любви. Ни молитва, ни воля, ни сжатый кулак Не смогли и не помогли. И никто никогда эту боль не узнал, Она всё унесла с собой. Лишь остался дневник В её кресле пустом, Весь исписанный хрупкой рукой. Если кто-то скажет: “Такая судьба… Я отвечу Вам: “Врёте, друзья!” Ей не дали возможность счастливой быть. Виноваты в том Вы и я. Заперев человека… Какая судьба?! Это всё до боли смешно. Может быть, она так жила б одна, Но молю Вас, откройте окно… Кресло, чай и торшер, телефон и модем - Вот весь мир, в нем жила она. Так живут много больше, чем знаете Вы… Никогда, никогда… Никогда.